Гляжу я на вас, мои милые, и удивляюсь: какие вы все веселые, нарядные, счастливые. Значит, у вас в семьях мир и согласие… У всех у вас есть свое уютное гнездышко, а в этом гнездышке хорошо… Налетавшись кругом, побывав друг у друга, вы спешите в свой уют и перед сном благодарите Бога за семейный мир.

Сейчас вы можете спросить у меня: почему я плачу? А я хочу спросить у вас, мои дорогие: приходилось ли вам встречать лентяя, который прикрывается христианством, как теплым одеялом, сквозь которое не дует и не протекает вода? А если сталкивались с такими типами, то может быть посоветуете лекарство от этого горя-несчастья?

Кому нужно такое снадобье? Моему мужу? Не думайте, что он пьяница и курильщик. Ведь он же называет себя верующим, а таким пить и курить не полагается: их могут сразу исключить из общины. А вот лениться почему-то никто не запрещает, и за это человеку не делают никаких выговоров, не читают никаких наставлений. А ведь лень — страшнее всего на свете.

Вы, наверное, читали в Слове Божием о ленивых. Я хорошо помню это место, потому что всегда читаю мужу: «Подойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его и будь мудрым. Нет у него ни начальника, ни приставника, ни повелителя; но он заготовляет летом хлеб свой, собирает во время жатвы пищу свою. Доколе ты, ленивец, будешь спать? Когда ты встанешь от сна твоего? Немного поспишь, немного подремлешь, немного, сложив руки, полежишь: и придет, как прохожий, бедность твоя, и нужда твоя, как разбойник…»

«От ленивости обвисает потолок и когда опустятся руки, протечет дом», — говорит Соломон. Доходят ли эти святые слова до сердца моего мужа? Нет, они отскакивают от него, как от стены горох. На мои слова он отвечает своими словами: «Мне богатства не нужно, богатому труднее попасть в Царство Божие… Легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем богачу попасть в рай». Так что мы оба воюем оружием из одного места: я его бью одними словами, а он меня другими: «Плачьте и рыдайте о бедствиях ваших, находящих на вас. Богатство ваше сгнило, и одежды ваши изъедены молью. Золото ваше и серебро изоржавело… вы собрали себе сокровище на последние дни…»

— Разве я тебя зову к богатству, к миллионам? Я хочу, чтобы ты немного пошевелил руками, чтобы ты пожалел наших детей… Ведь шестеро их, все в школу бегают, а как им готовить уроки, когда в нашем сарае холод, сырость, крыша протекает… Другие-то семьи по-человечески живут, потому что как только приехали в Америку, за ум взялись, потому что натерпелись горя на родине от бедности, голода и холода, только ты в Америке стал не лучше, а в сто раз хуже… Где это видано, чтобы на детей вода лилась сквозь крышу?

— Пусть под стол залезут, коль на них капает… Когда на меня льется вода, я непромокаемую фуражку надеваю… Пусть хоть как из ведра льет, мои мозги не размочит…

— А где у тебя эти мозги? Постыдился бы людей, поглядел бы, какая красота у всех твоих земляков, для сыновей и дочерей — отдельные спальни, а у нас все вповалку ложатся, у людей для школьников — светлые комнаты для занятий, а у нас — худой сарай.

— Мне и так хорошо, а тебе мало, так иди — заработай… Забыла, как жила на родине? Даже того не имела, что мы сейчас имеем…

— Так ведь там всякому старанью партийные помехи вредили, а тут — кто тебе мешает?

— А что в Евангелии сказано? Будьте довольны тем, что имеете.

— Если бы ты был бездетным, ты мог бы так рассуждать, а при шестерых детях надо пошевелить мозгами, а больше всего руками и ногами.

— Того, что имею, мне хватит до смерти, а о наживе я не думаю.

Вы, наверно, спросите, чем он занимается? С горем пополам поработает четыре или пять месяцев на ферме, а все остальное время болтается, как неприкаянный. Как пьяницу тянет попить, так его поспать… Он может лежать в постели пол суток, а не разбуди и сутки проспит… А когда разбудишь на свое горе, сейчас же спрашивает: «Что вкусненького приготовила?» Попробуй ему заикнуться насчет пожертвования на дело Божие, на помощь миссионерам, сразу в рассудительность пускается: «А твои миссионеры-проповедники, твои братья помогали мне, когда я летом работал? Пускай приедут, да посгибаются в три погибели в работе, тогда будут знать, что такое труд. Написано ведь: «Даром получили, даром и давайте», а эти твои труженики Божии только и думают о том, чтобы им жертвовали со всех сторон… Ты их уважаешь, ну и жертвуй, а мне они поперек горла стали, глядеть на них тошно.

Милые мои и дорогие, простите меня за такие речи, но плачет душа, рыдает сердце от такого верующего мужа.

Росла я на родине в беспросветной нужде, пережила много горя, но своих родителей не осуждаю, они делали, что могли для своих детей… Вы все знаете, какие там были условия. А здесь при крепком здоровье жить в нужде, под худой крышей — грех и позор.

Разве я мечтаю о дорогом доме, о хорошей мебели, о модной одежде? Все это меня не привлекает. Но ведь при желании из старых досок можно построить удобный домик, а что сделаешь, если человека нужно тянуть не только в гору, но и с горы подталкивать.

О чем мечтает мой лентяй? Попасть поскорее на небо, но кому там будет нужен такой лодырь?

Из дому пишут родственники, просят помочь, а муж только отмахивается: «Их там много, им сколько ни дай — все мало», — а что он им дал за много лет жизни в свободной стране? Ничего. В долгах, как овечий хвост в репьях, но он лучше поспит, а не пойдет куда-нибудь поработать. Почему? Потому что по его рассуждениям работать — значит заниматься стяжательством, а стяжание — грех. Какую жизнь он считает праведной? Такую, при которой человек может спать и нуждаться.

Милые мои и дорогие, не обессудьте меня, что излила перед вами свое горе. Не клевета, не выдумка, боль души заставила меня признаться в этом перед вами.

Лень мало и редко обличается в рассказах и проповедях, она как будто даже и грехом не считается, а сколько приносит горя, печали, страданий, слез семье ленивца…

Если б я привела к вам сюда своих малых шестерых детей, они бы много добавили к моему рассказу: как зябнут их руки в холодном сарае, как неуютно им спать под дождем в осеннюю пору. На что я надеюсь? На то, что дети подрастут и за ум возьмутся. Намучившись от такого отца, они не будут ленивы. Но пока они еще малыши. Ждать еще долго. Хоть бы хватило моего терпения. Об одном прошу Бога: «Помоги, перетерпеть до конца».