«В день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2:17). Эти слова были первым предостережением Бога человеку, первым запрещанием, говорившим о первом и страшном наказании. А между тем, едва замолк голос, произнесший эти слова, заповедь была нарушена, и следствием ее, естественно, должно было явиться наказание.

Тот же самый торжественный и унизительный урок повторяется и в истории Моисея. «сменные скрижали, на которых написал Сам Бог, были разбиты раньше, чем стали известны законы, начертанные на них. На потрясенных холмах еще клубились огоньки, виднелась густая тьма, скрывавшая присутствие Бога, а народ «сел есть и пить, а после встал играть».

Всегда так бывает в истории человека. Все его помыслы направлены к дурному, и если судить человека по законам, никто не будет оправдан. Неверие — главная причина роковой истории человека. Бог стремится овладеть нашими сердцами посредством двух важнейших двигателей — любви и страха. Но грех и своеволие манят нас, и мы сначала сомневаемся, затем перестаем верить, а там забываем. Забываем смело и сознательно так, что забвение постепенно переходит в преступную слепоту. Если возможно нарушить это забвение, если мысли о смерти, о суде, о вечности могут остановить человека на этом жизненном пути, который быстро ведет его к погибели, то остановимся на минуту и посмотрим со смирением, не идем ли мы стезей греха, и куда может привести нас эта дорога. Посмотрим на последствия греха. История запрещенного плода во всей ее истине поможет нам. Она даст нам, христианам, божественный урок, как бы ни толковали ее критики и ученые.

Друзья, мы бы не выбрали этой истории, если б хотели доставить вам удовольствие или польстить вам, если бы думали о вашем и вообще человеческом суде. Нас интересует только польза и истина этого урока, и мы ясно видим всю пользу его в наше время, полное неверия; видим истину, потому что и в Библии, и в природе, в потребностях физической жизни, и в движениях души мы видим, что грех и наказание связаны нерушимой цепью.

Запретный плод съеден, познание зла получено. На одно мгновение Еве, восхищенной и тщеславной, как это часто бывает после первых результатов греха, когда дерзкое самодовольство охватывает человека, ложь искусителя могла показаться истиной. Вся охваченная упоением своеволия, веселым непослушанием, беспорядочной фантазией, пылким возмущением, не зная, что все это смерть, она не только съела сама, но, с роковой быстротой, перейдя из искушаемой в искусительницу, «дала также мужу своему, и он ел». И только что прошел короткий, лихорадочный период опьянения, как «открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги».

Этот стих напоминает первый удар колокола, возвещающий об улетевшей душе. Он еще раздается в потрясенном воздухе, охватывая холодом души всех слышащих, а уже другие удары, один сильнее другого, ужасные, печальные монотонно повторяют, что за грехом следует смерть. Адам и Ева слышат голос Господа Бога, ходящего в саду, и прячутся между деревьями. За стыдом идет страх, извинения, взаимные обвинения. Затем падает проклятие: для мужчины работа в поте лица, печаль, почва, покрытая терниями. Для женщины — подчинение и муки рождения. Для обоих потеря счастливого рая и плода дерева жизни, физическое разрушение. Это и была смерть — духовная смерть, которая может окончиться вечной смертью. Величие души помрачено познанием зла, свет её горит тускло

В Священном Писании, написанном не ради удовлетворения нашего праздного любопытства, а для нашего вечного спасения, не говорится о дальнейшей жизни первых людей. Имя Евы только два раза встречается в Библии после грехопадения. Нам не известно, падали ли они все ниже и ниже, как случается со многими грешниками, или их поддерживала надежда на милосердие, данная им в первом пророчестве, и вера в то, что семя жены сотрет главу змея. Из их дальнейшей жизни в Священном Писании мы находим только одну сцену, как будто нарочно приведенную, чтобы уничтожить иллюзию о том, что под смертью Бог подразумевал только смерть телесную. Страшный феномен, в первый раз появившийся в их жизни, служит как бы одним из результатов всего того, что они потеряли. Без сомнения, феномен разрушения был известен нашим прародителям и наводил на них ужас. Они видели его и в увядающей красоте цветка, и в засохшей зелени деревьев, видели, как отвратительны становились блестящая шкура дикого животного или прелестное оперение птицы при первом признаке разложения, но им еще не приходилось видеть сцены, потрясающей самое мужественное сердце и наполняющей его сознанием невыразимого бессилия.

Они не видели, как существо, самое дорогое для нас в мире, самое нужное для мира и счастья нашей жизни, безвозвратно уходит от нас в неизвестное пространство. Они не видели, как прекрасное человеческое лицо бледнеет и застывает в уродстве смерти, а нежный, любящий взгляд постепенно угасает. И как же пришлось им увидеть смерть?

Последствия их греха разрастались, как бурное пламя, и они услышали голос, вопиявший о братоубийстве. Неужели этот безжизненный прах — тот сын, которого они так любили? Да, удивленные, обессиленные, пораженные ужасом, они стояли у тела, из которого вышла душа. Раздирающие душу стоны, взрыв горя отца, горячие слезы матери, падавшие на чело сына, имели на него так же мало влияния, как и на холодную землю, на которой он лежал. Ничего не осталось из его красоты и нежности, кроме того, что будет возвращено прахом праху. Но это было еще не все. Эта естественная смерть, как она ни была ужасна, страшна, унизительна,  была только аналогией другой, худшей смерти.

Куда бежал убийца? Беглец, бродяга, с челом, отмеченным Богом, Каин бежал от Его присутствия. Вот ужасная картина, которой начинается откровение Бога человеку. Первые люди изгнаны из Едема, их первенец — бродяга, второй сын — умерщвленная жертва, кроткий почитатель Бога мертв, а его убийца умирает еще более ужасной смертью — вот, что дал ты, ужасный плод!

Итак, заповедь была исполнена. Она исполняется и теперь. Мы живем в мире смерти. Сама природа как бы проклята и как бы испытывает муки  при рождении своего дитя.. У нее бывают свои феномены гнева и ужаса, — землетрясения, голод, затмения. У нее бывают минуты испуганного молчания перед ураганом, а ее вулканы служат ужасными доказательствами огня, находящегося в ее центре. А на ее поверхности, теснее, чем осенние опавшие листья, лежат бренные останки нашей расы.

Где те великие народы, которые построили пирамиды и вавилонские храмы? Где царь Емафа и царь Арпада, и царь города Сепарваима, Ены и Иввы? Сама память о них исчезла вместе с ними. И мы, как трава для косы косаря. Мы также подвигаемся к тому молчанию, к которому пришли многие. Смерть для нас явление обыкновенное, но никакая привычка не может лишить ее ужаса. Но эта смерть только меньшая, менее страшная часть той второй, духовной смерти, о которой Бог говорил в Своем предостережении: «В день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь».

При рассматривании сущности духовной смерти желательно обратить внимание на три условия. Во-первых, согласимся с ее неизбежностью. Научимся рано отрицать ложь искусителя: «Нет, не умрете». О, как часто эта первая ложь соблазняла сынов Адама! Как часто и до нынешнего дня грешник шепчет ее в своем заблуждающемся сердце! Но никогда, ни при едином человеческом опыте она не оказалась правдой. Если человек хочет остаться при своем грехе, то пусть он так и рассчитывает, что ему, так или иначе, будет худо, его грех найдет его, путь его будет тяжел, у него не будет покоя.

Удивительно, какие различного рода возмездия влечет за собою грех. Иногда они выражаются различными болезнями и различными видами смерти, иногда невыразимым отвращением от жизни, иногда постоянными горькими разочарованиями. Иногда воздаяние является в виде вмешательства человеческих законов и явного позора, иногда — при неожиданности сильного искушения, потрясающего душу и доводящего ее до отчаяния.

Случается и так, что грешники бывают богаты и счастливы и, по-видимому, совершенно довольны, как вдруг на самой вершине счастья ими овладевает сознание безуспешности их существования и мучения неудовлетворенной души. У такого человека никогда не может быть чувства безопасности, судьба его может прийти раньше, чем его преступная игра окончена, подобно тому, как прах Ахана смешался с пеплом той украденной одежды, которой он никогда не надевал. И Оза упал мертвым у оскверненного ковчега, чело Гиезия покрылось проказой, Иуда в ужасе бросил неистраченные монеты на пол храма.

Возмездие может прийти и через долгие годы, как оно явилось, через сорок лет Исаву, продавшему свое первородство и в бессильном раскаянии громко и горько рыдавшему. Ночь, покрывающая грех, может быть продолжительна, но заря является, чтобы открыть преступления и отметить за них. Мы видим иллюстрацию того учения, которое говорит нам, что «нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано» (Мф. 10:26).

Итак, не думайте, друзья, что вы можете спастись от наказания, проводя безбожную жизнь в еде, питье и грехе. Если наши прародители не избежали кары, то не избежите ее и вы. У Бога нет любимцев. Он не обращает внимания на личности. Как бы молоды, сильны, веселы, талантливы и популярны не были вы, но если вы забыли Бога, если предались миру плоти или дьяволу, вы не сможете избежать неумолимых последствий. Колчан Бога полон острых, разнообразных стрел, и если вы живете во грехе, то будьте уверены, что лук Божий натянут для вас. Может быть, стрела уже летит в воздухе, и рана от нее будет, как огонь, жечь вашу душу.

Наказание это не только неизбежно, но и естественно. Оно не представляет собою чуда, но обыкновенно, не внезапно, но постепенно, не случайно, но необходимо, не исключительно, но неизменно.

Как ни поразительны кажутся странные случаи внезапного и неожиданного возмездия, которые люди приписывают немедленному вмешательству, они являются только торжественным подтверждением того, что это возмездие есть только безличная эволюция установленного закона. Виновный может избегнуть наружных последствий; он не может избегнуть естественных результатов.

Вы совершили грех, и не происходит никакого чуда. Тьма не наполняется угрожающими лицами. На окружающих вас стенах не появляются огненные буквы, но все же закон, как неизбежное следствие, начинает действовать и свет Бога сияет терпеливо и беспристрастно, оправдывая или обвиняя, показывая все явления в медленном ходе их развития. Бог представляет грешника необходимым последствиям его греха.

Посмотрите на ниву, когда она волнуется и склоняется при летнем ветерке. Какое на ней неизмеримое количество колосьев! А между тем каждый из этих бесчисленных колосьев вырос из зерна, брошенного сеятелем. То же самое бывает и со стыдом, гибелью, отчаянием, появляющимися в жизни многих людей.

Законы природы милосердно созданы для предостережения и спасения нас. В каждой   туче, в каждой могиле на земле, в каждом проявлении просыпающейся совести человечества они с безошибочною ясностью доказывают нам, что наказанием за грех является смерть.

Из первых глав Библии мы видим, что возмездие не только неизбежно, не только подчинено постоянному течению великого закона в ритмической последовательности причин и последствий, оно еще и однородно с грехами, вызванными им, и является в форме, наиболее неприятной для грешника. Ева же могла познать зло и познала его к своему стыду. Чистый, прелестный румянец невинности превращается в горячую краску стыда. Прежде они были наги и не стыдились этого. Теперь глаза их открылись, и они узнали свою наготу. Они усомнились в любви Бога и теперь уже не смеют взглянуть в Его лицо.

Бог наказывает человека, но хуже всего, когда Он оставляет его и позволяет нечестивому поступать по-своему и пользоваться плодами своих выдумок.

Когда гнев Божий  пал на похотливых израильтян, то сказано: «И даст вам Господь мясо, и будете есть (мясо): не один день будете есть, не два дня, не пять дней, не десять дней и не двадцать дней, но целый месяц (будете есть), пока не пойдет оно из ноздрей ваших и не сделается для вас отвратительным» (Чис. 11:18—20).

В нашем преступном страхе небеса кажутся нам исполненными гнева. Мы чувствуем отвращение к тому, что делаем и отчаиваемся в том, что считаем прекрасным и благородным. Разве это не смерть, когда в каждой части нашего существа мы страдаем от постыдного ига греха, от сознания тяжести креста, без его успокоения?

Хуже всего бывает, когда мы, сознавая свою низость, как бы слышим шаги Господа между деревьями сада и чувствуем, что Он отвернул от нас Свое лицо и стал для нас глубоким мраком или пожирающим огнем. Мы можем называть это состояние смертью в жизни или жизнью в смерти, но Священное Писание называет его прямо смертью.

Когда в человеке умерла доброта, надежда, когда огонь любви к Богу иссяк на алтаре его сердца, он может считаться живым, но он уже мертв. Думать только о плоти, значит умереть, забыть в мирской пустыне Господа — значит умереть.

Блаженный Августин говорит: «Бог обещал прощение тому, кто раскается, но Он не обещал нигде раскаяния тому, кто грешит». О, как все мы можем, из глубины нашего сердца, повторить за псалмопевцем: «Просвети очи мои, да не усну я сном смертным»! Псалом 12:4.

Не надеетесь ли вы, друзья, что время спасет вас? Время — не посредник и не может спасать. Не надеетесь ли вы на раскаяние на одре смерти? Приходилось ли вам когда-нибудь бывать у постели умирающего? Конец может наступить для вас так же скоро, как и для других. И вы будете лежать, испытывая муки и отчаяние, с  мрачными, мешающими мыслями, бесполезно блуждающими в пустыне греховного прошлого, с мрачной, смущенной душой, с сердцем, наполненным земными заботами, с заплетающимся, неясно выговаривающим слова языком. Думаете ли вы, что в подобный час раскаяние свойственно человеку, что оно имеет какое-либо значение, что оно даже возможно в подобном состоянии?

Не будем говорить о том состоянии, которое покрыто для нас непроницаемым покрывалом смерти, не будем говорить о различных доктринах, касающихся этого вопроса, а упомянем только о спокойном, дерзком равнодушии, с которым тысячи грешников ожидают своего конца. В наше время спокойно признается, что грех не имеет последствий в другой жизни, и человека, верящего в опасность смерти для грешной, нераскаянной, ожесточенной души, считают лишенным разума. Но в жизни мы видим суровый закон постоянства, в Боге будущего мы видим и Бога настоящего. Мы видим, что грехи рождаются в душе и что греховность духа не может быть уничтожена разложением праха, который был лишь оболочкой его. Когда мы читаем в Библии про неумирающего червя, про полный мрак, про неугасимый огонь, мы спрашиваем себя: кто произносил эти слова? Были ли они произнесены на Синае для того, чтобы эхо разнесло их, подобно раскатам грома, по пустыне? Грозили ли ими пророки в потоке своих горячих обличений и невыразимого презрения? Нет, их произнес Тот, Кто умер за нас, Тот, Кто говорил нам о том, что Отец Его заботится о птицах небесных. Тот, Кто хочет, чтобы никто не погиб. Голос справедливого осуждения, тем более ужасного, выходит из уст вечной любви.

Какая же уверенность в безнаказанность может быть у нас? Разве мы справедливее нашего Искупителя? Любим ли мы человеческие души нежнее, чем любил их Он? Ужасно думать, что для некоторых человеческих душ, для тех людей, которые радовались голубому небу, которые поднимали свои руки, произнося молитву своему Небесному Отцу, что для многих из таких людей лучше бы было, если бы они не родились. А между тем Христос сказал это.

Мы видим, как негодование и гнев, возмездие и отчаяние, падают на душу каждого человека, творящего зло. Мы видим, как целые книги Священного Писания говорят, подобно стене дворца Валтасара, угрозами наказания. Видим, что Бог так ясно высказал Свой гнев против греха, как если бы Он запечатлел его на солнце или написал звездами на полуночном небе. Когда мы видим все это, то говорим, что это дерзкое спокойствие относительно будущей жизни, это все возрастающее равнодушие к мысли о будущем наказании, эта философия, такая коварная и робкая, кажется нам заблуждением ума и безумием воли. Гораздо лучше, чтобы грешник дрожал от страха, как дрожат осенние листья на осине, чем так дерзко думать, что он знает больше Самого Бога.

Итак: «Встань, спящий  и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос». Не говорите, что все это только призыв к низшим побуждениям страха, а вы слишком умны, слишком учены, слишком развиты и слишком хорошо знаете философию, чтобы делать что-либо из страха. Слово Божие говорит: «Не будь мудрецом в глазах твоих; бойся Господа». Это предостережение нельзя презирать. Бог говорит строго только ради Его любви к нам. Он установил закон неминуемой смерти, потому что Он любит нас, потому что так добр к нам, потому что потеря человеческой души такая ужасная вещь, которую мы не можем понять и на которую Он смотрит с величайшим сожалением. И потому Он хочет спасти ее  даже огнем. Не Он осуждает, губит или проклинает душу: она сама губит себя и подвергает осуждению. Не Он ожесточается против нас, а мы ожесточены против Него. Не Он отнимает от нас Свою милость, но мы теряем право на милость.

И потому, чтобы нам не стать отверженными Тем, Кто Один  — наша жизнь, в Ком одном наша душа находит удовлетворение, Он учит нас, что грех — смерть. Законы, рассматриваемые нами, предназначены, чтобы предупредить нас, что похоть тела и глаз и гордость жизни — жестокие хозяева, что, повинуясь им, мы стремимся к погибели, что грех, по самой своей сущности — это самообман. Эти предостережения похожи на голос любящего отца, говорящего своему блудному сыну, что  средства, который он тратит и бурная жизнь, окончатся мрачным изгнанием и жизнью со свиньями. И вместо смерти Он предлагает нам вечную жизнь.

Каждый наш добровольный грех удаляет нас от вечной жизни. С каждым годом, неисполненным раскаяния, нам становится все труднее достигнуть ее. Но покуда мы живы, пока слышим слова приглашения, пока получаем доказательства милости Божией — врата еще не заперты, и мы можем войти в них узким путем.

Мы остановились на вопросе о смерти — вот спасение от нее. Еве было дано обещание, что ее семя сотрет главу змея. Для нас Христос попрал грех и сатану.

Христос умер за нас, поправ главу змея. Каковы бы мы ни были раньше, мы можем предстать перед Возлюбленным. И теперь в смиренном раскаянии мы можем идти к нашему Отцу, против Которого так сильно грешили, и нам, счастливейшим из искупленных Им, Он дает уверенность, что мы омыты, освящены, оправданы во имя Господа Иисуса Христа.

Фото: mallivan / depositphotos.com