КРУПНАЯ ВЕЛИЧИНА

Резиновый шар, надутый больше других, оторвался от шпагата и полетел. «В конце концов, — рассуждал он, — Земля — такой же шар, как и я. С какой же стати я должен за нее держаться?»

Чем выше поднимаешься, тем меньше кажутся тебе те, кто остался внизу. В соответствии с этим законом природы резиновый Шар очень скоро почувствовал себя крупной величиной.

«Кажется, я уже вращаюсь вокруг Земли, — подумал он, — наподобие ее спутника. Но и это для меня не обязательно. Я могу выйти на орбиту, а то и вовсе перебраться в другую галактику. Ведь я свободная планета!»

Эта мысль так понравилась Резиновому Шару, что он чуть было не улыбнулся, но спохватился во время.

— Побольше солидности! — предупредил он себя.

— Не следует забывать, что я небесное тело, что за мной наблюдают десятки обсерваторий, сотни мощных телескопов…

Но сохранить солидность Резиновому Шару так и не удалось: он вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха. Резиновый Шар сморщился и затосковал по Земле.

«Где-то мой шпагат? — Думал он. — Я был так к нему привязан! Хорошо, когда у тебя есть какие-то привязанности!»

И тут Резиновый Шар испустил дух, так и не успев выйти на солнечную орбиту.

ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СЕРДЦЕ

«Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?» Иер. 17:9

Есть вещи, которые ужасно опасны, хотя это не всегда и не сразу видно. Вулкан может находиться в бездействии и казаться совершенно безопасным до той поры, пока не начнет опустошительного извержения. Волк может спать, но все же он волк.

Змея с переливами играющих красок на спине может лежать под цветами и спать, так что неопытный ребенок, залюбовавшись ею, может протянуть к ней свою ручейку. Но все же это — змея: она не изменила своей природы, хотя и пребывает в дремотном состоянии.

Море остается родиной ужасных бурь, хотя бы в данную минуту оно лежало перед нами зеркально тихим и неподвижным. Гром остается могучим и опасным, хотя бы грохотал так высоко над нами, что мы не слышим его.

Человеческое сердце, хотя бы мы не замечали в данную минуту его внутреннего шума и беспокойства, хотя бы оно не извергало теперь своей лавы и горящих камней, хотя бы не проявляло своей испорченности, все же остается ужасным вулканом. Оно «крайне испорчено: кто узнает его?»

Дорогой друг, чтобы твое «собственное» сердце не погубило тебя, ты должен отдать его Христу и получить от Бога «новое сердце». Только новое сердце наследует жизнь вечную.

Чарльз Сперджен