Ибо думаю, что нынешние, временные страдания ничего не стоят в сравнении с той славой, которая откроется в нас. Рим. 8:18

В течение почти целого года я сохранял гусеницу гигантской бабочки. Она была чрезвычайно необыкновенного построения. Узкое отверстие, оставленное в шейке кокона, через которое вполне развившееся насекомое должно совершить свой выход в свет, давало возможность пустому кокону оставаться невредимым; в нем не было заметно признаков повреждений или разрывов, и он не отличался ничем от кокона, в котором находилось еще недоразвитое насекомое.

Несоответствие между размером выхода и размерами заключенного насекомого приводило меня в недоумение: каким образом могло совершиться это освобождение, требующее, очевидно, колоссальных усилий и труда. Предполагают, что давление, которому подвергается бабочка, проходя через столь узкое отверстие, является снабженным природою средством к усилению прилива укрепляющих соков к сосудам крыльев, которые в ее теле менее развиты ко времени выхода из кокона, чем это обыкновенно бывает с другими, подобными ей, насекомыми.

Мне пришлось быть свидетелем первых усилий моей пленницы-бабочки к освобождению из своего долгого заключения. В течение целого утра я наблюдал украдкой за ее терпеливым старанием и настойчивыми усилиями высвободиться. Казалось, что все ее усилия имели мало успеха, и она не двигалась вперед далее известной точки; терпение мое истощилось.

Возможно, что ткани темницы немного высохли и потеряли свою гибкость в силу того, что гусеница была лишена возможности зимовать в родной для нее почве среди вереска, как предназначалось ей природой. Во всяком случае, я вообразил себя более мудрым и сострадательным, чем Творец, и решил ей помочь в ее затруднении. Концом моих ножниц мне удалось прорезать нити ткани и несколько увеличить отверстие к выходу, и вдруг, без всякого затруднения, моя бабочка вылезла наружу, волоча свое огромное распухшее туловище с чрезвычайно маленькими и сморщенными крыльями.

Напрасно сидел я в ожидании увидеть замечательный процесс растяжения, при котором бабочки быстро развиваются на ваших глазах, и, замечая пятна и разноцветные узоры, которые были обозначены как бы в миниатюре, я жаждал видеть их в нормальном объеме и все насекомое во всей его красоте и совершенстве, каким оно должно быть на самом деле, ибо эта бабочка была одной из прекраснейших бабочек своего рода.

Моя ложная сострадательность оказалась причиной ее гибели. Она так и осталась захиревшим недоноском, болезненно ползавшим в течение своей краткой жизни вместо того, чтобы порхать в воздухе на радужных крыльях.

Часто, очень часто вспоминал я об этом, сострадательным оком наблюдая за теми, кто борется с горем, страданиями и невзгодами; охотно сократил бы я время испытаний и дал бы избавление.

Близорукий человек! Как могу я быть уверен в том, что даже один из этих стонов, одно из этих терзаний возможно сократить?

Дальновидная, совершенная любовь стремится к тому, чтобы сделать совершенным предмет своей любви, и не избегает боязливо настоящих кратковременных страданий. Любовь нашего Отца слишком верна, чтобы допустить в себе слабость. Любя Своих детей, Он наказывает их, чтобы они могли быть участниками в Его святости. Имея в виду столь великую цель, Он не щадит подчас их слез.

Чада Божии, подобно своему Старшему Брату, через страдания совершенствуются, благодаря страданиям получают навык к послушанию и чрез многие скорби достигают славы.

Автор: Л. Б. К.