РЕЗИНОВЫЙ ШАРИК

Резиновый шарик надулся от важности. Рот его растянулся в самодовольной улыбке, и концы его соединились на затылке.

«Теперь я величина», — подумал он и покраснел от натуги.

— Величина, но дутая, — сказала иголка и слегка кольнула его.

Ему бы промолчать, но резиновый шарик воспринял это, как укол по его резиновому самолюбию. И поэтому злобно-злобно зашипел:
— Вреш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-шь!..

И вместе с шипением из него выходил воздух. Он становился все меньше и меньше, он испарялся на глазах, тогда шарику стало страшно, он уже хотел остановиться, но не мог. Было поздно.

Он шипел все тише и тише, пока не превратился в сморщенный резиновый лоскут. Тогда он замолчал навсегда.

Увы, такова судьба всех дутых величин: уколов по самолюбию они не выносят.

О МОРАЛИ

Была Мораль в ту пору ходячей. Вот и ходила она по улицам, приставала к прохожим. И для каждого у нее находилась прописная истина.

— Мойте руки перед едой, — советовала она одному.

— Ученье — свет, а не ученье — тьма, — наставляла она другого.

— Не ходите по газонам, — убеждала она третьего. — Это — аморально.

Надоело морализаторство прохожим, и поколотили они Мораль.

С тех пор перестала Мораль быть ходячей и стала просто избитой.

МУСОРНАЯ КУЧА

На задворках, в самом темном углу, лежала мусорная куча. Год лежала. Два года лежала. И постепенно росла. Время от времени она смотрелась в осколок карманного зеркальца и сокрушенно вздыхала:

— Медленно, слишком медленно…

— Что именно? — поинтересовался старый пень.

И мусорная куча разоткровенничалась:
— Хочу, понимаешь, стать величиной с Эльбрус. Это мое самое заветное желание. Сейчас мимо меня проходят, зажав нос, а тогда…

— Что тогда?

— О, тогда меня занесут на все географические карты! Меня станут изучать в средней школе! На мою вершину будут взбираться альпинисты!

Мусорная куча, оказывается, была очень тщеславна.

— Как ты глупа! — пробормотал старый пень. — Как только ты обратишь на себя внимание, тебя вывезут на свалку. Поняла? Я потому так долго сохранился, что живу незаметно…

Сказал — и еще глубже зарылся в землю.

СВОБОДА ЛИЧНОСТИ

На веревке сушилась рубаха. Она возбужденно размахивала рукавами.

— Где свобода личности? Меня зажимают как индивидуальность!

— Кто же тебя зажимает? — спросил ее воробей, прыгавший на веревке.

— Как — кто? А прищепка!!!

Пожалел воробей рубаху и снял прищепку…

— Спасибо, милый! — обрадовалась рубаха. — Вот теперь я проявлю себя.

Но тут резкий порыв ветра сорвал с веревки рубаху, и она шлепнулась прямо в грязь.

Шлепнулась в грязь — и страшно обрадовалась: наконец-то обрела долгожданную свободу.

Не рада была только хозяйка: ей пришлось заново стирать рубаху.

СОЛНЦЕ И КЛЯУЗНИК

Прищурившись, смотрел кляузник из-под ладони на солнце и беззвучно шевелил губами.

Недавно он узнал, что на солнце есть пятна, и с тех пор никак не мог успокоиться.

«Любопытно бы подсчитать, — думал он, — чего на солнце больше — света или пятен? И что думают на этот счет вышестоящие руководители? И вообще: достоин ли светить тот, кто себя запятнал? Может быть, следует солнце снять или понизить», — думал кляузник.

И тут его хватил солнечный удар…

Автор: Генрих Шахнович
Из книги «Соло на барабане»