«Не Премудрость ли взывает? И не Разум ли возвышает голос свой?..

К вам, люди, взываю Я, и к сынам человеческим голос Мой! Научитесь, неразумные, благоразумию и глупые — разуму. Господь Бог имел Меня началом пути Своего, прежде созданий своих — искони.

Я — Мудрость родилась… когда еще Он не сотворил ни Земли, ни полей, ни начальных пылинок Вселенной… Когда Он полагал основания Земли, тогда Я была при Нем художницею, и была радостью всякий день, веселясь на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими…» (Притчи).

Бог… Такое знакомое и общеупотребляемое — до злоупотребления — слово… А в действительности — самое непонятное и самое необъяснимое… Самое дорогое, самое ценное, самое святое — святейшее слово для верующего, в котором он, верующий в Бога, полагает все свое богатство — единственное, действительное богатство…

В связи с этим интересно и весьма важно выяснить, как Библия открывает нам и именует Бога. Вот некоторые имена Бога:

• Элогим (Элоаг) — сила, могущество, власть.
• Ягве (Иегова) — сущий, существующий вечно, сущность всего существующего.
• Адонаи — Господь — Владыка над всем Ему подвластным.

Русский мыслитель Хомяков (1804-1860) прав, когда говорил, что «нет на языке человеческом слов, которыми Бог и предметы божественные могли бы быть в самом их существе определены или описаны. Человеческое слово, — продолжает он, — есть только знак более или менее условный, смысл которого меняется не только по языкам, наречиям и эпохам, но и по мере развития науки и умственных способностей людей».

Эта глубоко проникновенная мысль Хомякова сама собою указывает на причину религиозных кризисов, когда религиозные слова, термины и понятия принимаются как окончательные определения, точно сформулированные, окостеневшие в своих узких границах традиционно-верующего человека. О таких людях апостол Павел писал: «Имеют ревность по Боге, но не по рассуждению» (Рим. 10:2). Вот почему каждый человек, изучающий Библию, должен в сомнительных или непонятных местах заглядывать в другие переводы, принятые видными богословами. Узость нашей мысли есть главная причина кризисов и борьбы не только в религиозной жизни и мысли, но во всех областях и сферах человеческой жизни.

Они, узко мыслящие, есть не только у нас верующих, но и у наших идейных противников — атеистов, материалистов. Умный атеист не будет вести войну против тех, кто верит в Бога, ибо он чувствует, что и его познания ограничены.

Достоевский в «Записных тетрадях» писал: «Только равнодушие совсем не верует». И там же устами епископа Тихона он говорит: «Честный атеизм почетнее светского равнодушия, а тем более лицемерной веры».

Все идейные и идеологические разногласия и разномыслия, споры и борьба гораздо легче и скорее были бы разрешаемы, если бы не мешали и не осложняли вот эти узко мыслящие с обеих сторон.

Когда Достоевский так положительно отзывался об атеизме, он имел в виду не глупых атеистов, а атеистов честных. Есть люди, заблуждающиеся честно, а есть сознательно идущие против своей совести. О таких людях Достоевский справедливо сказал: «И Бога не отвергнет и идолу поклонится». А устами князя Мышкина, Достоевский свидетельствует: «Коль атеистом станет, то непременно начнет требовать искоренения веры в Бога насилием, т. е. стало быть и мечом» («Идиот»). Это значит, что антирелигиозный фанатизм есть только обратная сторона религиозного фанатизма. А всякий фанатизм есть проявление узости мысли, чувства и духа. Тот же Мышкин говорит об атеистах: «Наши не просто становятся атеистами, а непременно уверуют в атеизм, как бы в новую веру, никак не замечая, что уверовали в ноль. Такова наша жажда».

Вл. Соловьев так и считал, что «Борьба материализма с религией есть борьба двух вер» («Критика отвлеченных начал»). А Гете видел весь смысл всемирной истории в борьбе между верой и неверием. Конечно, он имел в виду умную и рассудительную веру, как и Бог устами пророка Исаии призывает: «Придите и рассудим…»

Атеист не может обойтись без веры в ноль, как и христианин без веры в живого Бога. Как то, так и другое — прописные истины.

Автор неизвестен