В КРАСИВОЙ КЛЕТКЕ…

В красивой клетке ласточка жила.
Она свободы никогда не знала,
И в небесах на крыльях не летала,
И песен петь в неволе не могла.

А в клетке были зёрна и вода,
Блестел узор из прутьев позолотой,
Но птица тосковала по полёту —
Для этого Господь ей крылья дал.

И не хотелось птице есть и пить:
Её манило небо голубое.
И ласточка о клетку билась больно —
Уж лучше умереть, чем в рабстве жить…

Однажды чья-то добрая рука
Открыла клетки золочёной дверцу.
Ах, как забилось вдруг у птицы сердце!
Миг — и она взлетела к облакам.

Осталось место рабства позади,
А небо — небо было с птицей рядом!
Простор его бескрайний — как награда,
И песнь свободы родилась в груди.

Прекрасен был для птицы первый взлёт,
И как она сумела слиться с песней?
Звучал свободно голос в поднебесье —
Лишь тот, кто в рабстве, песен не поёт.

Легко летела птица над землёй,
Всё выше поднималась дерзновенно.
Какое счастье — вырваться из плена!
Какое счастье — птицей быть живой!

Сиять ей солнце будет не всегда,
И крылья будут уставать у птицы.
Но разве она сможет согласиться
Вернуться в рабство клетки? — Никогда!

То золотое рабство знаю я,
И клетку ту, и с птицей я знакома:
Дом этой птицы и моим был домом,
А птицею была… душа моя.

Она томилась долго взаперти,
Но слышала, что жить на воле можно.
И жаждала душа в мечтах тревожных
Желанную свободу обрести.

Но кто бы душу мне освободил,
Чтобы легко и пелось, и дышалось,
Чтоб не давила бренных лет усталость,
И каждый день чтоб радость приносил?

Живая Иисуса благодать
К замку на дверце клетки прикоснулась,
И чудом моя клетка распахнулась —
Господь мне во Христе свободу дал.

Взмах крыльями — и небо впереди,
И неземная от полёта радость.
С чем на земле сравню свободы сладость,
Которую даёт Иисус один?

Я с болью вспоминаю жизнь в плену,
Когда увижу, словно птицу в узах,
Страдающую душу без Иисуса.
Освободи, Господь, ещё одну…

И не твоя ли, о мой друг, душа
Томится за узором золочёным?
Ты можешь ныне стать освобождённым
И со Христом свободою дышать.

В свободе этой — жизни полнота,
Её и для тебя принёс Спаситель.
Поверь Ему, и клетку отворит Он,
Смотри — она уже не заперта.

И два крыла Иисус тебе даёт,
Способные взлететь над жизнью прежней,
Святые крылья веры и надежды,
Любовь Христа отправит их в полёт.

На место рабства брось последний взгляд,
И никогда о том не пожалеешь,
Что над землею ты летать умеешь,
Что с Богом ты — свободен и богат.

Любовь Васенина

ПИЛАТ

Пилат, пусть твоя память воскресит
Одно лицо средь лиц других людей,
И день один, что был тобой прожит…
Не мог ты не запомнить этот день!

У ног твоих — шумящая толпа,
А ты — вершитель строгого суда.
И ждали иудеи от тебя
Короткого, со властью, слова «да».

Для человека с именем Иисус
Потребовали смертный приговор.
Евреи привели Его на суд,
Как будто был убийца Он иль вор.

Ты ничего о Нём, Пилат, не знал,
Когда пересеклись ваши пути.
Твоей судьбы Он участь не решал —
Судьбу Его решить был должен ты!

Помиловать? Казнить? В чём виноват?
Где истина в словах толпы? Где ложь?
Иисус стоял перед тобой, Пилат,
И на преступника был непохож.

«Что сделал Он?» — «На крест! Распни Его!» —
Ожесточённый крик со всех сторон.
Но что это? Стук сердца своего
Услышал ты, Пилат, и был смущён.

Смутил тебя Иисуса чистый взгляд:
Ни ненависти в нём, ни капли лжи.
«Распни Его! Распни!» — вокруг кричат.
Но ты, Пилат, решил: Он должен жить!

Ты никогда таких не видел глаз.
Кто Этот человек? — хотел ты знать.
И суд был необычным этот раз:
Ты не спешил Христа на смерть отдать.

Не находил вины в Нём никакой
И за вопросом задавал вопрос:
«Скажи, откуда Ты? Кто Ты такой?» —
Но ничего не отвечал Христос.

О, если б ты поверил тем глазам!
О, если б понял, Кто перед тобой!
Тогда свой выбор сделал бы ты сам,
Ты не пошёл бы говорить с толпой.

Но обратился к людям грешным ты:
«Хотите, Иисуса отпущу?» —
«Распни Его! Варавву отпусти!
Того, Кто Богом стать хотел — к кресту!

На крест! Пусть будет кровь Его на нас!
Варавве дай свободу — не Христу!»
Пилат, до казни оставался час,
И сердца твоего всё громче стук.

«Ты кесарю не друг!» — толпа кричит,
Но знаешь ты: Христос не виноват.
А Иисус молчит, молчит, молчит…
Ты руки пред толпой умыл, Пилат.

Ты не сумел противостать толпе,
В угоду ей ты жертву бичевал
И смертный приговор писал себе,
Когда на крест Иисуса посылал.

Вода не смоет грех с нечистых рук —
Ты предал на распятие Христа.
И кесарю по-прежнему ты друг,
Но другом диавола, Пилат, ты тоже стал.

Мне жаль тебя: как слеп и глух ты был,
Что Сына Божьего узнать не смог.
А Он и на кресте тебя любил,
И так любил, как любит только Бог.

Молчат страницы Библии о том,
Каким был для Пилата смертный час…
Спасён ли он? Прощён ли он Христом?
И снял ли Бог с него греха печать?

Он сделал выбор. Он Христа отверг.
Шагнул навстречу злу и сатане.
Так и сегодня всякий человек
Решает сам — на чьей он стороне.

Такой же выбор был передо мной:
Варавва и Христос… Кто враг? Кто друг?
К кому лицом встать и к кому спиной?
И ждал Господь, кого я изберу.

О, слава Богу, не ошиблась я,
Когда в глаза мои Иисус взглянул.
Поверила Христу душа моя,
И сердца стук меня не обманул.

Ни разу не жалела я о том,
Что выбрала Иисуса благодать.
Мой друг, между Вараввой и Христом
Тебе когда-то нужно выбирать.

Что изберёшь ты? Ненависть? Любовь?
Смерть вместе с диаволом? Иль с Богом жизнь?
Варавва и Христос — перед тобой…
Ты в выборе своём не ошибись!

Любовь Васенина

БОРЬБА

Непримиримая борьба на земле
Между добром и злом.
Вечный вопрос о добре и зле
Сплелся тугим узлом.

Этой борьбой наполнены
мы, чувствую я остро —
на переломе света и тьмы
бьются зло и добро.

Тысячелетия бьются они,
грудью сшибаясь о грудь.
Годы проходят, но ты взгляни —
переплетён их путь…

Символ добра — это солнца луч;
мглистая полночь — зла.
Зло в темноте под покровом туч
подло вершит дела.

Но озаряется небосклон,
и недомолвок нет.
Есть у Солнца один закон:
сеять правду, как свет.

Сколько ни царствовать темноте —
свет озарил наш век.
К свету стремись,
стремись к доброте,
если ты человек.

Какабай Курманмурадов

(перевод с туркменского)