Пурулия. Это слово вызывает во мне целый ряд милых воспоминаний. В этом маленьком городишке на востоке Индийского полуострова мы с женой прожили много лет.

Мы прибыли в Пурулию совсем молодыми, сразу после свадьбы. Моя жена была жизнерадостной и милой женщиной. У нас была чудесная семья: семьдесят девочек-сирот и растущая община. Здесь же я научился проповедовать на бенгальском языке.

Всё было хорошо в Пурулии, только… Местечко это занимает второе место в мире по числу прокажённых больных. Вскоре выяснилось, что четверо поваров и наш почтальон больны проказой. Все жители этого селения всегда носили с собой булавку, прикреплённую на лацкане пиджака или куртки. Как только человек на своём теле находил подозрительное пятно, он этой булавкой проверял чувствительность. Если человек ощущал боль — он был счастлив. Отсутствие боли было страшным знаком — это означало, что человек заболел.

Много лет прошло, но до сих пор я не могу забыть одно богослужение. Однажды осенним воскресным днём я имел возможность проповедовать в лепрозории. Богослужение было необычным — праздновали День жатвы. Господь благословил тот день. К концу проповеди, когда подошло время заключительной молитвы, пастор, сам страдающий этой болезнью, обратился к присутствующим:
— Мы, прокажённые, получили так много благословений от нашего Господа и хотим сегодня показать, насколько мы Ему благодарны за это. Прошу всех вас выйти вперёд.

Весь зал пришёл в движение. Около тысячи больных двинулись вперёд. Кто-то ковылял, кто-то пробирался ползком, с трудом опираясь на культяпки рук и ног. А кто-то передвигался на маленьких подушках, к которым были приделаны своеобразные колёса, сколоченные крест-накрест из бамбука. Зрелище было потрясающим: всё тело этих несчастных было покрыто гнойными ранами. А уродства описать вообще невозможно.

Выйдя вперёд, они начали высыпать на пол рис, спрятанный в потайных складках своих сари. Это была их десятина. В течение всего года они откладывали десятую часть дневной порции риса, которая была равна одному стакану. Гора риса перед кафедрой росла — 30 см, 50 см, метр…

Затем пастор обратился ко мне:
— Дорогой брат Кетчам! Мы, прокажённые этого лепрозория, можем считать себя действительно счастливыми. У нас есть крыша над головой, матрац из соломы, есть чистая вода, каждый день мы получаем один стакан риса, раз в неделю немного овощей, несколько чечевиц и даже иногда кусочек мяса. Мы имеем счастье слышать Слово Божие. Наши дети живут в интернатах, где им созданы хорошие условия и где они могут ходить в школу. Если мы умрём, нас похоронят по-христиански. Что нам ещё нужно? Мы действительно очень и очень счастливы! Возьмите, пожалуйста, этот рис и раздайте тем людям, которые живут хуже нас.

Пастор попросил меня испросить Божьего благословения для этой горы риса. Но я не в силах был это сделать. Я только плакал.

Кому могло быть хуже, чем этим изуродованным проказой людям, этого «отброса» общества, в жизни которых здоровье и богатство означало почти всё и которые вынуждены были жить в полной изоляции? И вопреки всему этому — они были благодарны. Они ещё даже думали о тех, кому жилось хуже.

Этих слов благодарности я забыть не могу и по сегодняшний день. Каждый раз, когда я захожу в тупик, когда болею, когда всё идёт наперекосяк и я подвергаюсь искушению начать жалеть самого себя, мне вспоминаются эти слова:
— Как же я счастлив! Как же я счастлив!

Автор: М. Л. Кетчам